COLOR TERMS ALA ‘PIEBALD’ AND SЇBAR ‘MOTTLEY’ IN THE BASHKIR LANGUAGE: HISTORICAL DEVELOPMENT AND LEXICAL SEMANTICS

JOURNAL: «SCIENTIFIC NOTES OF V.I. VERNADSKY CRIMEAN FEDERAL UNIVERSITY. PHILOLOGICAL SCIENCES» Volume 6 (72), №3, 2020
SECTION 2. SOCIOLINGUISTICS AND PSYCHOLINGUISTICS AS COMPONENTS OF LINGUOCULTURAL KNOWLEDGE

Publication text (PDF): Download

UDK: 811.512.141’37
AUTHOR AND PUBLICATION INFORMATION
AUTHORS: Мuratova R. Т. Institute of History, Language and Literature
Ufa Federal Research Center of the Russian Academy of Sciences, Ufa, Russia
TYPE: Article
DOI: https://doi.org/10.37279/2413-1679-2020-6-3-65-84
PAGES: from 65 to 84
STATUS: Published
LANGUAGE: Russian
KEYWORDS: Bashkir language, Turkic languages, color terms, piebald, mottley.

ABSTRACT (ENGLISH):

The purpose of the article is to study the origin of names for piebald and mottley colors in the Bashkir language, to trace their development on the general Turkic background and to reveal the semantic features of these color designations.The relevance of the research is due to the need to study lexemes both in the comparative-historical aspect and in terms of synchronicity with the identification of denotative and connotative components in their semantics. It is revealed that the difference in the semantics of the lexemes ala ‘piebald’ and sїbar ‘mottley’ is that the word ala denotes a combination of colors with large spots, the lexeme sїbar is a color consisting of small mixed colored areas. Both lexemes are of ancient origin: аlа goes back to the Pre-Turk *ala and Pre- Altaic *ā́ lV ‘mottley’; the Pre-Turk form of the color designation sїbar is reconstructed in the form of čоpur, čаp- ‘mottley, pock-marked’ ‘unkempt, untidy’, ‘pour out (about rashes, teals)’, which is derived from the Pre- Altaic *šop`é ‘freckles, spots’. The semantic load of the lexemes ala and sїbar is stable, since in Bashkir, as well as in all other Turkic languages, they retained their original meaning. In all Turkic languages, including Bashkir, they have additional connotative semantics, which characterizes the antiquity of these meanings. Аlа, in addition to the designation of piebald color, is an epithet of fierce eyes and spring blackened snow, pigment spots on the skin, the word is used in the meanings ‘multi-colored’, ‘prominent’; sїbar is used in the meanings ‘mottled’, ‘pock-marked’, ‘flea-bitten’, ‘diverse’, ‘multicolored’, ‘variegated’, ‘changeable’, ‘freckled’. The same meanings are noted in other Turkic languages.

ВВЕДЕНИЕ

Цвет относится к базовым понятиям категоризации мира. В связи с этим цветообозначающая лексика в основном составляет дрейнейший пласт лексики того или иного языка. При изучении лексем, обозначающих цвет, выделяются основные (абсолютные) и оттеночные цветообозначения. Абсолютные цветонаименования, в свою очередь, делятся на хроматические, называющие семь цветов радужного спектра (красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый), и ахроматические (белый, серый, черный) [9, с. 84]. Оттеночными считаются названия участков спектральных цветов, которые могут быть обозначены отдельным словом (алый, вишневый, бордовый, малиновый, салатовый, медный, песочный). Кроме того, можно выделить неспектральные цвета, находящиеся за пределами спектров: оттенки серого (ахроматические), цвета смешанные с ахроматическими (розовый, как смесь красного с белым, сиреневый, образованный в результате смешения фиолетового и белого), коричневые и пурпурные цвета. Отдельной группой цветообозначающей лексики выступают названия для пегого и пестрого цветов, которые по сути своей не являются цветом, а представляют смешанную окраску с различными сочетаниями цветов.

В современной лингвистической науке цветообозначения изучаются в разных направлениях и аспектах: историческом, лексико-семантическом, грамматическом, сопоставительном, когнитивном, функциональном, психолингвистическом и др. [5; 6; 8; 13; 20; 30 и др.]. Цветонаименования в тюркских языках рассматривались в работах лексического, этнолингвистического, сравнительно-исторического плана [11; 23; 24; 28; 33 и др.].

Несмотря на наличие работ лексикологического, ономастического, этнолингвистического характера, затрагивающих цветообозначения в различных аспектах, в башкирском языкознании нет специальных трудов, посвященных изучению сравнительно-исторического развития цветолексем, прослеживанию их семантической нагрузки, выявлению дополнительных значений лексем.

Цель данной статьи – изучить происхождение названий для пегого и пестрого цветов в башкирском языке, проследить их развитие на общетюркском фоне, выявить и описать дополнительные коннотативные значения данных цветообозначений.

Источниками примеров для выявления значений слова послужили словари башкирского языка и данные корпуса башкирской прозы, который включают в себя 1256 произведений различных жанров [1; 2; 25; 27]. Актуальность темы обусловлена отсутствием исследований лексем ala ‘пегий’ и sїbar ‘пестрый’ как в сравнительно- историческом аспекте, так и в плане синхронии с выявлением денотативных и коннотативных компонентов в их семантике. Новизна исследования заключается в том, что, во-первых, что в нем данные лексемы впервые рассматриваются как в диахронии, так и синхронии, во-вторых, привлекаются данные корпуса башкирской прозы и фольклора, которые являются богатым источником языкового материала, что не использовалось в предыдущих исследованиях, в-третьих, семантика цветообозначений рассматривается на общетюркском фоне: демонстрируются лексико-семантические соответствия в тюркских языках.

Основными методами исследования названий ala ‘пегий’ и sїbar ‘пестрый’ в башкирском языке будут выступать: сравнительно-исторический метод – в изучении происхождения слов и их эволюции, который позволит определить существование какого-либо явления на разных этапах развития языка и находить его наличие или отсутствие в родственных языках; метод лексико-семантического анализа – в описании значений лексем; лингвокультурологический метод – в изучении отражения роли того или иного цвета в духовной культуре народа.

ИЗЛОЖЕНИЕ ОСНОВНОГО МАТЕРИАЛА

Ала ‘пегий’

Пегий цвет – это сочетание белого или черного с другими цветами. Особенность пегого цвета заключается в том, что разноцветные пятна составляют большие крупные участки. Пегим обычно обозначается масть лошади, но в то же время слово применяется и относительно окраса других предметов и поверхностей. В башкирском языке пегий цвет обозначен лексемой ala. В большинстве тюркских языков прослеживается эта форма с фонетическими вариациями: тат., ног., каз., ккалп., кум., кбалк., кр.-тат., кирг., алт., аз., уйг, узб., сюг, хак, шор., тув., як. ala, турк. a:la, гаг. ala-ǯa, тур. ala / ala-ǯa, чув. ula. Пратюркская форма цветообозначения ‘пегий’ реконструирована в форме *āla [24, с. 607]. В том или ином языке слово имеет следующие значения: пестрый, пятнистый, крапчатый, пегий (о масти животного), полосатый, накожная болезнь в виде белых пятен, разреженные всходы, веснушчатый, лысина, равнина,испещренная небольшими песчаными участками, в сочетании с qar – посеревший весенний снег и другие [34, с. 129–130]. Учеными предполагается, что данное слово передавало не цветовую окрашенность предметов, а образ светлых проплешин, пятен или даже полос на фоне более темного окружения на поверхности предметов при любой их цветовой гамме. Дальнейшее развитие семантики было связано с закреплением применения этого слова в основном для обозначения окраса шкуры и перьев животных и птиц со светлыми, т.е. белыми, пятнами или полосами [24, с. 607].

Пратюркское *āla своими корнями восходит к праалтайскому языку. Алтайская праформа восстановлена как *ā ́ lV  ‘пестрый’. Рефлексы лексемы встречаются, как отмечалось выше, в тюркских языках, а также в корейском языке и монгольской группе алтайских языков: бур. alag, калм. аläg, х-монг. alag ‘пестрый’, кор. älluk ‘быть пятнистым, украшенным’ [48, с. 291].

Слово ala зафиксировано в древнетюркских источниках: ala at ‘пегий конь’ (в словаре М. Кашгари, XI в.), ala atlїγ jol täŋri men ‘я –бог судьбы на пегом коне’ (в “Гадательной книге” – “Їrq bitig”, IХ в.), omarnїŋ ala adїn tergän aldїm ‘я взял у Омара [в долг] пегого вола и телегу’ (юридический документ уйгурским письмом, XIII в.) [14, с. 32–33]. В “Древнетюркском словаре” также представлены такие значения слова ala как ‘проказа’, ‘недобрые помыслы, козни’, ‘название местности’ [14, с. 32– 33].

В словарях XIX – начала XX веков представлены разные значения слова, в том числе его функции в составе сложных слов и устойчивых выражений: ala ‘пестрый, пегий, полосатый,с большими пятнами’, ala quš ‘сорока’, ala bota ‘лебеда’, ala balїq ‘форель’, ala kӧŋül ‘коварство’, аlа tänlik ‘проказа’ [31, с. 351–352], ala qїšdaj, ala jazdaj ‘круглое лето, круглую зиму’, аlarγаn kӧz ‘глаза, налитые кровью (говорится о запаленной лошади, о человеке в падучей болезни)’ [10, с. 78].

В башкирском языке функционируют следующие значения лексемы аlа:

1. Пегий, пятнистый, пёстрый (о масти животных): ala at ‘пегий конь’, ala һїjїr ‘пятнистая корова’, ala qаð ‘пестрый гусь’, посл. аttan ala la tїwa, qola la tїwa ‘у кобылы рождаются и пегие, и буланые жеребята’. Под пегим подразумевается в основном сочетание белого и черного. Поэтому если имеется в виду сочетание белого с другими цветами, второй цвет уточняется в аналитической форме: qobа ala ‘буро- пегий’, һаrї аla ‘желто-пегий, солово-пегий’, jerän аla ‘рыже-пегий’, kük аla ‘сиво- пегий’, qola аla ‘саврасо-пегий’.

Цветообозначение аlа в сочетании с названиями животных или другими лексемами встречается в топонимии: ороним Аlabajtal (букв. пегая кобыла) – гора в Кугарчинском р-не Республики Башкортостан, ойконим Аlаɣuð (букв. пестрая река) – в Кигинском р-не РБ, ойконим Аlatana (букв. пестрая телка) – в Стерлитамакском р- не РБ [27; 45].

В других тюркских языках цветообозначение аlа также распространенный термин для обозначения масти животных: тат. ala bija ‘пегая кобыла’ [35], тур. аlаʒа аt ‘пегая лошадь’ [37, с. 41], туркм. аla sїɣїr ‘пятнистая корова’ [38, с. 39], уйг. ala at ‘пегая лошадь’ [40, с. 14], хак. аla inek ‘пегая корова’ [43, с. 48], тув. аla āt ‘пегая лошадь’ [36], як. аla аtїїr ‘пегий жеребец’ [47, с. 36], чув. ula ĕne ‘пегая корова’, ula laša ‘пегая лошадь’ [46, с. 510].

2. Слово участвует в словообразовании и является составным компонентом названий животных, птиц, рыб, растений пегой и пятнистой окраски: ala ӧjräk ‘хохлатая чернеть’ (букв. пестрая утка), аlа säpsäw ‘хрустан’ (букв. пестрый кулик), аlа seben turɣajї ‘мухоловка-пеструшка’ (букв. пестрая мухоловка), аlаbаlїq ‘сиг’ (букв. пестрая рыба), аlаbuɣа ‘окунь’ (букв. пегий бык), аlаɣаnat ‘чернолобый сорокопут’ (букв. пестрые крылья), аla milӓwšӓ ‘фиалка трехцветная’ (букв. пестрая фиалка) [27].

В других тюркских языках слово также участвует в словообразовании: тат. ala kit ‘полосатик, кит-полосатик’ (букв. пестрый кит), ala milӓwšӓ ‘анютины глазки; иван-да-марья’ (букв. пестрая фиалка), ala čumgalak ‘гоголь’ (букв. пестрый нырок) [35], кр.-тат. аla kijik ‘лань’ (пегий зверь) [41], гаг. аlаʒа kuš ‘ястреб’ (букв. полосатая птица) [12, с. 38], тур. аlаbаlїk ‘форель’ (букв. пятнистая рыба), аlаbаš ‘капуста огородная’ (букв. ‘пятнистый колос’) [37, с. 41-42], узб. аlаbuɣа ‘окунь’ (букв. пегий бык) [39, с. 132], хак. аla pаrїs ‘лев’ (букв. пегий тигр) [43, с. 48], чув.ula kajăk ‘дятел’ (букв. пестрая птица), ula kurak ‘ворона’ (букв. пестрый грач) [46, с. 510].

3. Яростный, удивленный и т.д. (о глазах). В башкирском языке это значение в основном выражается словом, обозначающим действие: küðe alarїw ‘прийти в ярость’ (букв. глаза стали пестрыми). В некоторых тюркских языках слово аla также является эпитетом слова ‘глаз’, но имеет разные значения: тат. ala küz ‘пучеглазый, лупоглазый’ [35], кбалк. аla kӧzlе ‘светлые глаза’ [19, с. 47], кум. ala gӧz ‘серые глаза’ [26, с. 36], туркм. аnїŋ gӧzleri gaхаrlї alarirdї ‘его глаза сердито сверкали’ [38, с. 42], узб. ala kўz ‘выпученные глаза, пучеглазый’, аlаjmaq ‘вытаращиваться, выпучиваться (о глазах)’ [39, с. 132], хак. аla хаrах ‘игривые глаза’ [43, с. 48].

4. Почерневший, с проталинами (о снеге – весной): аla qar ‘почерневший, с проталинами, снег (весной)’, посл. аla qarða alasaɣїŋ bulhїn ‘имей долг в земле, что в проталинах (в значении: имей засеянное с осени, озимь)’.

Данное выражение встречается в словарях некоторых тюркских языков: тат. ala kar ‘весенняя или осенняя пора (когда земля пестрит проталинами)’, посл. ala karda alasїŋ (alačaγїŋ) bulsїn ‘имей долг в земле, что в проталинах (т.е. имей засеянное с осени, озимь)’, ala kardan ‘с ранней весны’ [35], ккалп. аlаɣat qar ‘снег, покрывающий землю неровным слоем’ [18, с. 35], тув. аlа хаr ‘проталина, период появления проталин’ [36], хак. аlа хаr ‘почерневший, с проталинами снег (весной)’ [43, с. 49].

5. Разноцветный, пестрый, смешанный. Данное значение обычно передается парными выражениями: аlа-qоlа ‘пятнистый, пёстрый’, аlа-qоlаjalаn ‘пёстрое поле’, аlа-qоlа bulїp kürenew ‘пестреть’, аlа-sоlа ‘аляповатый’ аlа-sоlа bujaw ‘красить небрежно в разные цвета’.

В других тюркских языках также зафиксировано данное значение слова: ккалп. ala-ɣula [18, с. 35], кбалк. аlа-qula ‘аляповатый, разноцветный’ [19, с. 47], уйг. ala- bula ‘разноцветный, пестрый’, аlа čаpan ‘пестрый халат’ [40, с. 14], тув. аla-bulа ‘разномастный, разноцветный’ [36], хак. аlа-pulа ‘пестрый, разноцветный’ [43, с. 49].

6. Компонент названий болезней, характеризующихся появлением пигментных пятен на коже: аlа sir ‘витилиго’, аlа tän ‘проказа’, посл. аɣаj-ene аðһа, аlа bulїr ‘если братья увязнут в разврате, к ним придет пегая болезнь’. В башкирской мифологии и народной медицине название болезни встречается в описании способов лечения болезней: kеšе аlа sire menän аwїrїha, unїŋ аlаһїnаkеθärtkе qоjrоɣоn һаlїp оšо äpsende tuɣїð märtäbä äjtkändär: “Bїna һiŋä qоjrоq, bаšїn üðeŋ tap!” ‘При появлении пигментных пятен на эти участки на коже прикладывали хвост ящерицы и девять раз произносили заговор: “Вот тебе хвост, голову найди сам!” ’ [44, с. 21].

Как отмечалось выше, данное значение слова встречается еще в древнетюркских источниках. В словарях некоторых современных тюркских языков оно также зафиксировано: кирг. аlаnїn izin baspa ‘на след прокаженного не ступай (заразишься)’ [21, с. 44].

7. Выделяющийся, отличающийся. Очевидно, что данное значение является результатом метафорического переноса: пятнистый → пятно → выделяться: аlа büläk bulїw ‘выделяться, отличаться’ (букв. быть пятнистым наделом). Примеры употребления данного выражения можно проследить в художественных произведениях: Etqоldоŋ ӧjӧ ällä qаjðаn üðеnеŋ mаturlїɣї, bаjlлїɣї mеnän аwїldаɣї bašqa ӧjðärðän аlа büläk bulїp аjїrїlїp tora ‘Дом Иткула отличается от других домов деревни своей красотой, богатством’. Г. Давлетшин [25].

Похожее значение можно обнаружить в словарях и других тюркских языков: уйг. аlа qalɣan jer ‘огрех’ [40, с. 14], як. аlа bāččї ‘особо явно’, аla belie ‘очень приметный’ [47, с. 36].

Кроме вышеперечисленных, в других тюркских языках встречаются такие значения слова как нарост; веснушчатый; ссора, раздор; заря; ранний; недозрелый, нечестный; враждующий; изреженный, с пробелами (о всходах), отличный, отменный; именно, как раз и др.: кар. аlа ‘нарост’ [17, с. 61], кбалк. taŋ аlаsїndа ‘на рассвете, на заре, рано утром’, iŋir аlа ‘вечерком, вечером’ [19, с. 47], ккалп. аwzїnїŋ аlаsї ‘разногласие, разлад, ссора’, аlа bоl- ‘быть в ссоре’ [18, с. 35], кирг. аlа ʒаzdаn ‘с начала весны’, аlа ʒаjdаn ‘с начала лета’, аdаm аlаsї ičindе, mal аlasї tїšїndа ‘нечестность человека внутри, а пестрота животного – снаружи’ [21, с. 44], тур. аla ‘непостоянство, переменчивость, изменчивость (о характере, нраве)’ [37, с. 42], туркм. ala gӧgeren gоvаčа ‘разреженные всходы хлопчатника’, itiŋ agzї ala bolsa da mӧʒegi gӧrende biriger ‘хоть собака и не в ладу, а при виде волка в стаю сбиваются’ [38, с. 39], уйг. аla bolup qalɣan ӧrük ‘недозрелый абрикос’, kӧŋli ala adäm ‘нечестный человек’ [40, с. 14], узб. ala čiqqan ɣuza ‘изреженные всходы хлопчатника’ [39, с. 132], як. аlа čuо ‘именно, как раз’, чув. ula čїn ‘веснушчатый человек’ [46, с. 510].

Sїbar ‘пестрый, рябой’

Пестрый цвет представляет из себя сочетание пятен и полос. В отличие от пегого, название пестрый применяется к окрасу, состоящему из мелких разноцветных пятен. В башкирском языке пестрый цвет обозначен лексемой sїbar. В большинстве тюркских языков прослеживается эта форма с фонетическими вариациями: каз., ног., ккалп. šubar, кум., кбалк., кр.-тат. čubar, кар. čїbar / cїbar, тур., туркм. čopur, уйг. čipа(r), узб. čиpоr, чув. čӑpar [7, с. 487; 19, с. 727; 17, с. 634; 18, с. 742; 26, с. 355; 16, с. 417; 37, с.197; 38, с. 736; 39, с. 218; 38, с. 406; 41]. Похожие формы наблюдаются в тат. čuwar и кирг. čааr [22, с. 331; 35], хотя некоторыми учеными они приводятся как отдельный корень [48, с. 455]. Другие исследователи этимологии все тюркские варианты данного слова сводят к единому корню [3, с. 238; 15, с. 320; 42, с. 403].

В сибирских тюркских языках слово встречается с интервокальным k/х/ɣ: алт. čооkїr, тув. šоkаr, хак. sохїr / čохїr, як. čuоɣur [4, с. 149; 36; 43, с. 500, 993; 47, с. 513]. Пратюркская форма цветообозначения ‘пестрый’ реконструирована в форме čоpur, čаp-‘пестрый, рябой’, ‘непородистый, неряшливый’, ‘высыпать (о сыпи, чирьях)’ [48, с. 1344]. Алтайская праформа восстановлена как *šop`é ‘веснушки, пятна’.

Рефлексы данной лексемы встречаются также в монгольских языках: бур. sōxor, калм. cōxǝr, х-монг. cōxor ‘пятнистый, пестрый’ и японском: sobakasu ‘веснушки’ [48, с. 1344].

Слово čоqur зафиксирован в древнетюркском памятнике – “Легенде об Огуз- кагане”, написанной в XIII в. (список XV в., на уйгурском письме): [о]ɣuz qаɣаn bir čоqur tan [а]jɣїr [а]tqа minä turur erdi ‘Огуз-каган ехал верхом на чубаром жеребце’. В “Древнетюркском словаре” слово дается с пометкой монг., т.е. предполагается его монгольское происхождение [14, с. 154]. В словаре В.В. Радлова представлены формы subar, čibar, čuwar, čїbar, значение которых представлено как ‘пестрый’, ‘серая лошадь’, ‘лошадь серая с яблоками’, ‘пестрая лошадь с яблоками’ [32, с. 2099, 2153, 2185–2186].

В башкирском языке зафиксированы следующие значения слова:

1. Пестрый, рябой. Данное слово в первую очередь характеризует окраску животных, птиц: sїbar һїjїr ‘пестрая корова’, sїbar tаwїq ‘рябая курица’.

В других тюркских языках это значение также является основным: каз. šubar buzаw ‘пестрый теленок’ [7, с. 487], уз. čиpоr tоvuq ‘рябая курица’ [39, с. 218].

2. Слово участвует в словообразовании и является составным компонентом названий животных, птиц, рыб, растений пестрой окраски, а также других терминов: sїbar bаrqїldаq ‘пёстрый дрозд’, sїbar bäšmäk ‘ежевик пёстрый’ (букв. пестрый гриб), sїbarɣаnаt ‘монашенка (бабочка)’ (пестрые крылья), sїbar zäɣferän ‘шафран пёстрый’, sїbar kilejek ‘ястребиная славка’, sїbar kügäwеn ‘овод лошадиный’, sїbar kürän ‘осока пузырчатая’, sїbar qаð ‘гуменник’ (букв. пестрый гусь), sїbar qаrїn ‘сыгуч (верхний отдел желудка у крупного рогатого скота, букв. пестрый желудок)’.

В других тюркских языках слово также участвует в образовании терминов: ног. šubar jolbars ‘барс’ [16, с. 417], кр.-тат. čubar armut ‘сорт груш’ [41], кирг. čааr ʒїlan ‘пестрая змея’ [22, с. 331], тув. šоkаr ivi ‘пятнистый олень’ [36], хак. čохїr аŋ ‘рысь’ [43, с. 993], чув. čӑpar kukkuk ‘пестрая кукушка’ [46, с. 510].

3. Чубарый (масть лошади). Чубарая масть лошади может выражаться как отдельным термином, так и как часть составного названия: sїbar аt ‘чубарая лошадь’, аlmаsїbar ‘чубарый, в яблоках’, sїbar аlа ‘чубаро-пегий’.

И в других тюркских языках слово употребляется как масть лошади: ккалп. qаrа šubar ‘черно-чубарый’ [18, с. 742], уйг. čipar аt ‘чубарый конь’ [29, с. 406], хак. čохїr аt ‘чубарый конь’ [43, с. 993], як. čuоɣur ‘чубарый’ [47, с. 513], чув.ulma čӑpar ut ‘серый в яблоках конь’ [46, с. 510].

4. Пестрый, разноцветный: sїbar jawlїq ‘пестрый платок’, sїbar balаθ ‘пёстрый палас’, sїbar küldäk ‘пёстрое платье’. В данном случае обозначается сочетание разных цветов на ткани или в поле, на лугу, что наблюдается и в других тюркских языках: ног. šubar jawlїk ‘разноцветный платок’ [16, с. 417], каз. šubar аla matа ‘пестрая ткань’ [7, с.487], кирг. čааr kӧjnӧk ‘пестрах рубаха’ [22, с. 331], хак. čаsхїdа čаzїlar čахаjахtаrnїŋ čохїrаlčаlаr ‘весной луга пестреют от цветов’ [43, с. 993], чув. čӑpar čаran ‘цветистый луг’ [46, с. 510].
5. Разный, разнообразный, разношёрстный, пёстрый. В данном случае обозначается неоднородность состава группы людей, а также их разнообразие по разным критериям: sїbar хаlїq ‘разношерстный народ’. Значение более полно раскрывается в художественных текстах: Tӧrlӧһӧ tӧrlӧsä kеjеngän bїl jegеttärðеŋ хärbi äðеrlektärе lä bik sїbar ine ‘Военная подготовка этих парней, одетых по-разному, тоже была неодинаковой’. К. Мэргэн            [25]. В словаре тувинского языка также зафиксировано данное значение: тув. šоkar kоmаnda ‘сборная команда’ [36].

6. Изменчивый, многоцветный: sїbar zaman ‘изменчивая эпоха’, sїbar küŋеllе ‘изменчивый нрав’. Данное значение является переносным и встречается в художественных текстах как средство выразительности: Unїŋ [Аzаttїŋ] tormošo sїbar, һikältäle хäl-vаqiɣаlаrɣа, kӧjӧnӧs-һӧjӧnӧstärgä baj ‘Жизнь Азата разнообразная, богата событиям, радостям и горю’. Т. Гарипова [25]. Возможно, слово в данном значении употребляется в других тюркских языках, но оно не зафиксировано в словарях.
7. Веснушчатый, рябой (о лице): sїbar jӧðlӧ qїð ‘веснушчатая девушка’, sїbarqа tӧšӧw ‘покрываться веснушками’. В других тюркских языках в сочетании со словом bit / jӧð ‘лицо’ оно может употребляться в значении ‘рябой’: каз. šubar bet ‘рябое лицо’ [7, с. 487], кум. čopur bet ‘рябое лицо’ [26, с. 360], кирг. čааr bet ‘рябое лицо’, тур. čopur ‘рябой, с лицом изрытым оспой’ [37, с. 197], туркм. čopur jüz ‘рябое лицо’ [38, с. 736].

В другой фонетической форме – sabїrt— – слово обозначает сыпь и появление сыпи, которое имеет семантическую связь с пестрой окраской – кожа теряет ровный тон и обретает неоднородный внешний вид: sabїrtma ‘сыпь’, sabїrtїw ‘появляться (о сыпи)’.

В словарях других тюркских языков зафиксированы также следующие значения слова: гаг. čїbarmaa ‘нарывать (о чирях, фурункулах)’, кар. čїbar ‘полоса’ [17, с. 634], тур. čоpur ‘оспина, рябина’ [37, с. 197], злобный, хитрый – кирг. tüsü čааr ‘злобное лицо’, čааr kursak ‘хитрый, догадливый’ [22, с. 331], разрисованный, украшенный – тув. šоkar aptara ‘сундук, окрашенный орнаментом’ [36].

ВЫВОДЫ

Таким образом, рассмотрев цветообозначения аlа ‘пегий’ и sїbar ‘пестрый’, можно сделать следующие выводы:

• обе лексемы характеризуются древним происхождением. Слово аlа восходит к пратюркскому *ala и встречается во всех тюркских языках. Алтайская праформа восстановлена как *ā ́ lV ‘пестрый’, ее рефлексы, кроме тюркских, встречаются в корейском языке и монгольской группе алтайских языков. Пратюркская форма цветообозначения ‘пестрый’ реконструирована в форме *čopur, čаp- ‘пестрый, рябой’, ‘непородистый, неряшливый’, ‘высыпать (о сыпи, чирьях)’. Слово в различных фонетических вариантах также встречается во всех тюркских языках.

Алтайская праформа восстановлена как *šop`é ‘веснушки, пятна’, ее рефлексы встречаются в монгольских языках и японском;

• лексемы аlа и sїbar как в башкирском, так и во всех других тюркских языках сохранили свое первоначальное значение. К тому же во всех тюркских языках они имеют дополнительные коннотативные значения, что характеризует устойчивость древних смыслов. Аlа, кроме обозначения пегого окраса, также является эпитетом яростных глаз и весеннего почерневшего снега, пигментных пятен на коже, употребляется в значениях ‘разноцветный’, ‘выделяющийся’. Sїbar применяется в значениях ‘пестрый’, ‘рябой’,          ‘чубарый’,          ‘разнообразный’,         ‘многоцветный’, ‘разношерстный’, ‘изменчивый’, ‘веснушчатый’. Такие же значения отмечены и в других тюркских языках;
• слова аlа и sїbar в башкирском языке коррелируют: со словом at ‘лошадь’ (аlа аt ‘пегая лошадь’, sїbar аt ‘чубарый конь’), с названиями других животных (аlа һїjїr ‘пятнисатя корова’, sїbar һїjїr ‘пестрая корова’), птиц (аlа qаð ‘пестрый гусь’, sїbar tаwїq ‘рябая курица’), погодных явлений (аlа qаr ‘почерневший, с проталинами снег’), природного ландшафта (sїbar jalаn ‘разноцветное поле’), кожных заболеваний (аlа sir ‘витилиго’, sabїrtїw ‘появляться (о сыпи)’). Основное отличие двух лексем по смыслу заключается в отличии сем – аlа имеет сему ‘выделяться’, sїbar сему ‘разнообразный по составу’.

В заключение хочется отметить, что семантика цветообозначений, как правило, выходит далеко за рамки обозначения цвета, приобретая новые смыслы, обусловленные метафорически и этнокультурно обусловленными созначениями.

В связи с этим в дальнейшем перспективным представляется сбор, анализ и этнолингвистическое изучение названий во взаимосвязи с топонимическими и фольклорными материалами: мифами, обрядами, обычаями и поверьями, лексикализующими данные цветообозначения.

Сокращения

букв. – буквально, посл. – пословица; языки: аз. – азербайджанский, алт. – алтайский, бур. – бурятский, гаг. – гагаузский, каз. – казахский, калм. – калмыцкий, кар. – караимский, кбалк. – карачаево-балкарский, кирг. – киргизский, ккалп. – каракалпакский, кор. – корейский, кр.-тат. – крымскотатарский, кум. – кумыкский, ног. – ногайский, ПА – праалтайский, ПТю. – пратюркский, сюг. – сарыг-югурский, тат. – татарский, тув. – тувинский, тур. – турецкий, туркм. – туркменский, узб. – узбекский язык, уйг. – уйгурский, хак. – хакасский, х-монг. – халха-монгольский, чув. – чувашский, шор. – шорский, як. – якутский.

REFERENCES

1. Akademicheskii Slovar’ Bashkirskogo Yazyka [The Academic Dictionary of the Bashkir Language]. G. Khisamitdinova (ed.). Vol. 1. Ufa: Kitap Publ., 2011. 432 p.
2. Akademicheskii Slovar’ Bashkirskogo Yazyka [The Academic Dictionary of the Bashkir Language]. G. Khisamitdinova (ed.). Vol. 7. Ufa: Kitap Publ, 2015. 872 p.
3. Balakina O. N., Dedeeva V. S. Altaisko-Russkii Slovar’ [Altay-Russian Dictionary]. Gorno-Altaysk: ROO Lepta Publ., 2015. 168
4. Akhmet’yanov R. G. Kratkii Istoriko-Etimologicheskii Slovar’ Tatarskogo Yazyka [Brief Historical and Etymological Dictionary of the Tatar Language]. Kazan’: Tatarskoe Knizhnoe Izdatel’stvo, 2001. 272 p.
5. Bakhilina N. B. Istoriya Tsvetooboznachenii v Russkom Yazyke [History of the Color Terms in the Russian Language]. Moscow: Nauka Publ., 1975. 288
6. Bachaeva S. E. Formuly-Tolkovaniya Tsvetooboznachayushchikh Imen Prilagatel’nykh (na Materialakh Pesen Jeposa Dzhangar) [The Definition of Formulas оf Adjectives Denoting Color (on Materials of the Songs of the Epos Dzhangar)]. Vestnik Kalmytskogo Instituta Gumanitarnykh Issledovaniy RAN, 2015, no.1, pp. 80–85.
7. Bektaev K. Bol’shoy Kazakhsko-Russkii, Russko-Kazakhskii Slovar’ [Large Kazakh- Russian, Russian-Kazakh Dictionary]. Almaty: Altyn Qazyna Publ., 1995. 704
8. Berlin B., Kei P. Osnovnye Tsveta: Ikh Universal’nost’ i Vidoizmeneniya [Main Colors: Their Versatility and Modifications]. Moscow: Znanie Publ., 1969. 169
9. Bragina A. A. Tsvetovie Opredeleniya i Formirovania Novykh Znachenii Slov i Slovosochetanii [Color Definitions and Formation of New Meanings of Words and Phrases]. Moskow: Nauka Publ., 1972, pp. 73–104.
10. Budagov L. Z. Sravnitel’nyi Slovar’ Turetsko-Tatarskikh Narechii [Comparative Dictionary of Turkish-Tatar Dialects]. 1. Saint-Petersburg: Imperial Academy of Sciences Publ., 1869. 810 p.
11. Gabysheva L. L. Simvolicheskii Znacheniya Imeni Krasnogo Tsveta v Yazykakh i Kul’ture Tyurkskikh Narodov [Symbolic Meanings of the Red Colour in the Languages and Culture of Turkic Peoples]. Vestnik Severo-Vostochnogo Federal’nogo Universiteta Imeni M. K. Ammosova, 2019, no. 6, pp.57–
12. Gagauzsko-Russko-Moldavskii Slovar [Gagauz-Russian-Moldavian Dictionary]. by G. A. Gaidarzhi, ed. by N. A. Baskakov. Moscow: Sovetskaya Jentcyclopedia Publ., 1973. 664 p.
13. Dzhushkhinova A. Belaya   Doroga   kak    Pretsedentnyi   Znak    Kalmytskoi Lingvokul’tury [The White Road as a Case-Sign of the Kalmyk Linguistic Culture]. Vestnik Kalmytskogo Instituta Gumanitarnykh Issledovanii RAN, 2013, no.2, pp. 48–52.
14. Drevnetyurkskii Slovar’. [Ancient Turkic Dictionary]. Ed. by Nadelyaev V. M., Nasilov
15. M., Tenishev Je. R., Shсherbak A. M. Leningrad: Nauka Publ., 1969. 677 p.
16. Egorov G. Jetimologicheskii Slovar’ Chuvashskogo Yazyka [Etymological Dictionary of Chuvash Language]. Cheboksary: Chuvashskoe Knizhnoe Izdatel’stvo Publ., 1964. 355 p.
17. Kalmykova S. A. Nogaisko-Russkii Slovar’ [Nogai-Russian Dictionary]. Moscow: Izdatel’stvo Inostrannykh i Natsional’nykh Slovarei, 1963. 562 p.
18. Karaimsko-russko-pol’skii Slovar’ [Karaime-Russian-Polish Dictionary].
19. A. Baskakov, A. Zayonchkovskij, S. M. Shapshal eds. Moscow: Russkii yazyk Publ., 1974. 688 p.
20. Karakalpaksko-Russkii Slovar’ [Kara-Kalpak-Russian Dictionary]. by
21. A. Baskakov. Moscow: Gos. Izdatel’stvo Inostrannykh i Natsional’nykh Slovarei, 1958. 892 p.
22. Karachaevo-Balkarsko-Russkii Slovar’ [Karachai-Balkar-Russian Dictionary]. Edit by
23. R. Tenishev and Kh. I. Suyunchev. Moscow: Russkii Yazyk Publ., 1989. 832 p.
24. Kezina V. Semanticheskoe   Pole    Tsvetooboznachenii   v    Russkom   Yazyke (Diakhronicheskii Aspekt) [The Semantic Field of Color Terms in the Russian Language (Diachronic Aspect)]. Penza: PGPU im. V.G. Belinskogo Publ., 2005. 313 p.
25. Kirgizsko-Russkii Slovar’ [Kirghiz-Russian Dictionary] / K. K. Yudakhin. 1. А–K. Frunze: Glavnaya Redaktsiya Kirgizskoi Sovetskoi Jentsiklopedii Publ., 1985. 504 p.
26. Kirgizsko-Russkii Slovar’ [Kirghiz-Russian Dictionary] / K. K. Yudakhin. 1. L–JA. Frunze: Glavnaya Redaktsiya Kirgizskoi Sovetskoi Jentsiklopedii Publ., 1985. 480 p.
27. Kononov A. N. Semantika Tsvetooboznachenii v Tyurkskikh Yazykakh [The Semantics of the Colour Names in Turkic Languages]. Tyurkologicheskii Sbornik. 1975. Moscow, Nauka Publ., 1978, 159–179.
28. Kormushin V. Tsvetooboznacheniya [The Color Terms]. Sravnitel’no-Istoricheskaya Grammatika Tyurkskikh Yazykov. Leksika. Moscow, Nauka Publ., 2001, pp. 592–608.
29. Korpus Bashkirskogo Proza [Corpus of the Bashkir Language. Prose]. Available at: 212.193.132.98/bashkorp /bashkorp. (accessed 25 June 2020).
30. Magomedov A. G. Kumyksko-Russkii Slovar’ [Kumyk-Russian Dictionary]. Moscow: Sovetskaya Entsiklopediya Publ., 1969. 408
31. Mashinnyi Fond Bashkirskogo Yazyka [Machine Fond of the Bashkir Language]. Available at: http://mfbl2.ru. (accessed 25 June 2020).
32. Musukov B. A. Leksiko-semanticheskoe Pole Slova Ala Pestryi Raznotsvetnyi; Pegii v Tyurkskikh Yazykakh [Lexico-Semantic Field of a Word Ala (Motley, Varicolored; Piebald) in Turkic Languages]. Baltiiskii Gumanitarnyi Zhurnal, 2019, 8, no. 2, pp. 300–304.
33. Nadzhip E. N. Uigursko-Russkii Slovar’[Uighur-Russian Dictionary]. Moscow: Sovetskaya Jentsiklopediya Publ., 1968. 828
34. Normanskaya Ju. V. Genezis i Razvitie Sistem Tsvetooboznachenii v Drevnikh Indoevropeiskikh Yazykakh [Genesis and Development of Color Terms Systems in Ancient Indo-European Languages]. Moscow: C & K Publ., 2005., 379
35. Radlov V. V. Opyt Slovarya Tyurkskikh Narechii [Experience of the Dictionary of Turkic Dialects]. 1. Pt. 1. Saint-Petersburg: Tipografiya Rossiiskoi Imperatorskoi Akademii Nauk Publ., 1893. 968 p.
36. Radlov V. V. Opyt Slovarya Tyurkskikh Narechii [Experience of the Dictionary of Turkic Dialects]. 3. Pt. 2. Saint-Petersburg: Tipografiya Rossiiskoi Imperatorskoi Akademii Nauk Publ., 1905. 98 p.
37. Samatov K. Leksemy, Vyrazhayushchie Khromaticheskie Tsveta Kyzyl Krasnyi, Sary Zholtyi, Kӧk Sinii, Goluboi, Zhashyl Zelyonyi, Kürӧŋ Korichnevyi v KyrgyzskomYazyke [Lexemes Expressing Chromatic Colors Red, Yellow, Blue, Green, Brown in Kyrgyz Language]. Problemy Sovremennoi Nauki i Obrazovaniya, 2016, no. 10, pp. 109-121.
38. Sevortyan E.V. Jetimologicheskii Slovar’ Tyurkskikh Yazykov. Obshchetyurkskie i Mezhtyurkskie Osnovy na Glasnye [Etymological Dictionary of Turkic Languages. Common Turkic and Inter-Turkic Stems Ending on Vowels]. Moscow: Nauka Publ., 1974. 768
39. Tatarsko-Russkii Slovar’ [Tatar-Russian Dictionary]. Ed. by Sh. N. Asylgaraev,
40. A. Ganiev, M. Z. Zakiev and Others. Vol. 1. Kazan: Magarif Publ., 2007. 431 p.
41. Tuvinsko-Russkii Slovar’ [Tuvan-Russian Dictionary]. Ed. by E. R. Tenishev. Мoscow: Samizdat Publ., 2008. 338
42. Turetsko-Russkii Slovar’ [Turkish-Russian Dictionary]. Ed. by E. M.-E. Mustafaev and
43. N. Starostov. Moscow: Russkii Yazyk Publ., 1977. 966 p.
44. Turkmensko-Russkii Slovar’ [Turkmen-Russian Dictionary]. Ed. by N. A. Baskakov,
45. A. Karryev, M. Ya. Khamzaev. Moscow: Sovetskaya Jentsiklopediya Publ., 1968. 832 p.
46. Uzbeksko-Russkii Slovar’   [Uzbek-Russian   Dictionary].   Azizov,   Z. Rizaeva. Tashkent: Ukituvchi Publ., 1989. 288 p.
47. Uigursko-Russkii Slovar’ [Uighur-Russian  Dictionary].    by  Sh. Kibirov  and  Yu. Tsunvazo. Alma-Ata: Izdatel’stvo Akademii Nauk Kazakhskoi SSR, 1961. 328 p.
48. Useinov S.M. Russko-Krymskotatarskii, Krymskotatarsko-Russkii Slovar’ [Russian- Crimean Tatar, Crimean Tatar-Russian Dictionary]. Simferopol’: Tezis Publ., 2007. 640 p.
49. Fedotov M. R. Jetimologicheskii Slovar’ Chuvashskogo Yazyka [Etymological Dictionary of the Chuvash Language]. 2. Cheboksary: Chuvashskii Gosudarstvennyi Institut Gumanitarnykh Nauk Publ., 1996. 509 p.
50. Khakassko-Russkii Slovar’ [Khakass-Russian Dictionary]. Ed. by O. V. Subrakova. Novosibirsk: Nauka Publ., 2006. 1111
51. Khisamitdinova F. G. Mifologicheskii Slovar’ Bashkirskogo Yazyka [Mythological Dictionary of the Bashkir Language]. Moscow: Nauka Publ., 2010. 452
52. Khisamitdinova F. G., Muratova R. T., Yagafarova G. N., Valieva M. R. Tsvetooboznacheniya v Bashkirskoi Toponimii [Colour Terms in Bashkir Toponymy]. Voprosy Onomastiki, 2019, no. 1, 140–159.
53. Chuvashsko-Russkii Slovar’ [Chuvash-Russian Dictionary]. Ed. by M. I. Skvortsov. Cheboksary: Russkii Yazyk Publ., 1985. 712
54. Yakutsko-Russkii Slovar’ [Yakut-Russian Dictionary]. Ed. by P. A. Sleptsov. Moscow: Sovetskaya Entsiklopediya Publ., 1972. 606
55. Starostin S. A., Dybo A.V., Mudrak O. A. An Etymological Dictionary of Altaic Languages. Leiden: Brill, 2003. 1556